Москва - Брюссель: отношения накаляются

Нет никакого сомнения в том, что 1 мая 10 новых стран ЕС станут полноправными членами этой организации. Таким образом, на эти страны распространяются все без исключения положения, содержащиеся в договорах и соглашениях, заключённых Брюсселем с третьими государствами. Поэтому совершенно недопустим отказ России признать, что заключённое с ЕС соглашение о партнёрстве и сотрудничестве распространяется и на 10 новых стран ЕС. Если Москва не согласится пойти на уступки до 1 мая, то ЕС сможет констатировать нарушение соглашения и приостановить его действие. Впрочем, до этого дело не дойдёт. Ведь следствием упрямства Москвы стала бы торговая война с ЕС, которую Россия не может себе позволить. После 1 мая добрые 50% российского экспорта будут идти в страны ЕС. Для экспортной же промышленности стран ЕС Россия играет лишь второстепенную роль. Так что Россия в гораздо большей степени зависит от ЕС, чем наоборот. Так к чему же тогда бряцать оружием? Возникает подозрение, что Москва, устраивая шумиху, стремиться добиться от ЕС уступок в других вопросах, например, в вопросе выдачи виз, помощи Калининграду, повышения квот ЕС на импорт стали и аграрной продукции. ЕС следует категорически настаивать на том, что международные договоры остаются действительными и в отношении всех новых стран ЕС. Что, впрочем, вовсе не означает, что ЕС не должен пойти навстречу России в её обоснованных пожеланиях.

Газета "Зюддойче цайтунг" отмечает:

Некогда в российской политике была чётка линия. К вступлению бывших стран Восточного блока Россия принципиально относилась негативно, к расширению ЕС – в принципе, позитивно. Сегодня всё выглядит наоборот. На присоединение восточноевропейских стран к НАТО Россия реагирует спокойно, предстоящее же 1 мая расширение ЕС вызывает у Москвы тревогу. Россия опасается за свой экспорт в новые страны ЕС и за положение русскоязычного населения в Прибалтике. Итак, у ЕС возникли проблемы с политикой по отношению к России. Это уже само по себе не хорошо. Но ещё хуже то, что у ЕС возникли проблемы с самой Россией. При Путине Россия изменила свой курс. Цель: меньше демократии и меньше гражданских прав. Таким образом, географическое приближение к ЕС происходит параллельно с мировоззренческим отчуждением. Этим объясняется и отчуждение в отношениях между Москвой и Брюсселем. По вопросам торговли наверняка удастся договориться, но авторитарная Россия всегда будет оставаться чуждой Евросоюзу.

Газета "Вестдойче альгемайне цайтунг" в связи с поездкой канцлера Германии Шрёдера в Анкару комментирует перспективы принятия Турции в ЕС:

Если ЕС не согласится начать с Турцией переговоры о присоединении этой страны к ЕС, то это будет означать немедленное прекращение реформ. Уже сегодня в некоторых сферах положение в Турции лучше, чем во многих странах бывшего Восточного блока, которые в этом году станут членами ЕС. Если же возможность вступления в ЕС останется для Турции открытой, то Европа сможет оказывать влияние на развитие в этой стране. В долгосрочной перспективе стабильная Турция, сочетающая ислам с демократией, – это более чем просто сигнал. Ведь продолжение процесса сближения будет в значительной степени способствовать интеграции живущих в Германии турок.

Газета "Вельт" пишет:

Принятие Турции в ЕС будет ежегодно стоить 14 миллиардов евро. Тем самым оно обойдётся дороже, чем расширение ЕС на восток. Есть основания опасаться, что Европа надорвётся, если она пустится на эту авантюру.

Газета "Вестдойче цайтунг" комментирует тот факт, что в Международном суде в Гааге началось слушание по делу о возведении стены, призванной отделить Израиль от палестинских территорий:

Решение гаагских судей не будет иметь никаких прямых последствий, оно лишь прояснит правовую ситуацию. Тот, кто отказывает в этом палестинцам, прибавляет ко всем несправедливостям оккупации, таким, как издевательства и экспроприации, ещё одно унижение. Мало того, что мировое сообщество не способно помочь палестинцам, так оно ещё и не решается назвать откровенную несправедливость тем, чем она является. Подобное пренебрежение вызывает у людей чувство отчаяния, которое и не позволяет покончить с эскалацией террора.