Марина Вязовская: Использую премию в поддержку Украины

Украинский ученый Марина Вязовская 5 июля получила медаль Филдса, которую часто называют "Нобелевской премией по математике" и которая вручается раз в четыре года за "выдающиеся математические достижения" специалистам до 40 лет. Она получила эту награду за решение задачи об упаковке шаров в восьмимерном пространстве, которая известна еще с 16 века и долгое время входила в список нерешенных математических задач.  

Вязовская родилась в Киеве в 1984 году, училась на механико-математическом факультете Киевского национального университета имени Шевченко, в 2007 году получила степень магистра в немецком Кайзерслаутерне, а в 2013 году - степень доктора естественных наук в Боннском университете. С 2017 года работает в Федеральной политехнической школе Лозанны, в 2018 году получила профессорскую позицию, возглавляет кафедру теории чисел. 

"Это для меня большая честь" 

Deutsche Welle: Госпожа Вязовская, прежде всего, поздравляю вас с получением медали Филдса. Какими были ваши чувства, когда узнали, что вы стали лауреатом этой престижной премии? 

Марина Вязовская: Это, пожалуй, самая престижная награда в математике, поэтому, конечно, я была очень рада. Это для меня большая честь. 

- Медаль Филдса - далеко не единственная премия, которую вы получили за последние шесть лет, с момента решения этой головоломки с шарами. Но именно эту награду называют Нобелевской премией по математике. Для вас лично это - вершина признания в области математики? Есть ли еще куда двигаться? 

- По правилам, медаль Филдса дают молодым ученым до 40 лет. После 40 лет тоже можно куда-то двигаться. Мне кажется, что более близкой к аналогу Нобелевской премии является премия Абеля, у которой нет возрастных ограничений и которую дают обычно ученым старшего возраста по результатам всего труда, сделанного в течение жизни. Поэтому всегда есть куда двигаться. 

- Расскажите, пожалуйста, чем вы сейчас занимаетесь? Это только преподавательская работа или сочетание преподавательской и научно-исследовательской работы? 

- В Лозанне я постоянно преподаю, но и постоянно занимаюсь исследованиями, то есть продолжаю изучать экстремальные геометрические задачи, анализ Фурье (наука, изучающая, каким образом общие математические функции могут быть представлены ​​через сумму более простых тригонометрических функций. - Ред.). Детали еще не сделанных проектов я раскрывать не буду, но я продолжаю работать над этим кругом задач. 

- DW уже делало с вами интервью и видеосюжет в 2016 году, после сделанного вами открытия. Вы тогда о нем нам подробно рассказывали. И тогда вы сказали, что на тот момент не получали поздравлений из Украины. А как с поздравлениями теперь, после получения медали Филдса? Наверное, их очень много? 

- Да! Я боюсь открывать свою электронную почту, потому что она переполнена. 

- А кто-то из руководства Национальной академии наук или руководства страны вас поздравил?  

- Пока никто, но я жду (смеется). 

"Хотелось бы, чтобы женщин в науке было больше" 

- Вы стали второй женщиной за более чем 80-летнее существование премии, получившей ее. Для научного мира это не новость - как известно, среди лауреатов той же Нобелевской премии, которая, к тому же, имеет не только научные категории, лишь три процента составляют женщины. Что для вас, как для женщины, это значит? И что бы вы хотели сказать в этой связи другим женщинам? 

- Конечно, хотелось бы, чтобы женщин было больше - в науке в целом, чтобы их больше награждали. Я очень надеюсь, что теперь произошел какой-то сдвиг, потому что очень долгое время не было вообще женщин, получивших Филдсовскую премию. А потом ее получила Мариам Мирзахани (иранский ученый в 2014 году стала первой женщиной, получившей медаль Филдса за труд над объяснением симметрии искривленных поверхностей. - Ред.), я была чрезвычайно рада. К сожалению, она нас покинула (Мирзахани умерла в 2017 году. - Ред.).

Теперь я стала второй женщиной, которая получила (медаль Филдса. - Ред.). И я надеюсь, что произошел сдвиг и женщин-лауреатов этой премии станет гораздо больше. Я очень надеюсь, что, возможно, еще при моей жизни этот вопрос исчезнет, и никто не удивится, что в каком-то году четыре женщины получат премию, и это станет нормой.  

- Денежный эквивалент премии - 15 тысяч канадских долларов. Решили ли вы уже, на что потратите эти деньги? 

- Мне бы очень хотелось использовать эти деньги в поддержку Украины, потому что сейчас все украинцы за границей работают на то, чтобы поддержать как-то наше государство, чтобы победить, чтобы отстроить то, что разрушено. Поэтому мне кажется, это было бы правильно. 

"Война - это очень больно" 

- Вы много лет живете с семьей и работаете за границей. Сейчас - в политехническом университете Лозанны. Как эта война отражается на вашей жизни и вашей работе? 

- Я думаю, что так же, как и на всех украинцах. Я не живу уже много лет в Украине, но там живут мои родители. До начала войны там жили мои сестры, мои племянники, много друзей и родственников. И, конечно, это очень больно, я очень переживаю за их безопасность. Это все коснулось всех украинцев, даже тех, кто не живет в Украине и не находится под непосредственной угрозой. 

- Ваши сестры и племянники, как и миллионы других людей, также уехали с началом войны за границу? 

- Да, они приехали сейчас ко мне в Швейцарию. 

- Вы поддерживаете контакты с другими украинскими учеными. Многие ли из них уехали с начала войны за границу? 

- Из моих знакомых на самом деле почти никто не уехал. Все по тем или иным причинам остались - у кого-то есть мужья, у кого-то дети призывного возраста, многие просто не хотят уезжать. Среди моих учителей или людей, с которыми я работала, никто не уехал, все остались. 

"Хотелось бы, чтобы украинские университеты получили необходимую поддержку" 

- На сайте университета, в котором вы работаете, есть страница, посвященная помощи Украине, и, в частности, беженцам из Украины. Расскажите, что делает ваш университет, и участвуете ли в помощи вы лично? 

- Наш университет достаточно оперативно отреагировал на эти события, здесь сложилось достаточно активное украинское общество. Главный драйвер - это украинские студенты, которые уже учились в Лозанне, они создали украинскую ассоциацию, регулярно проводят разные события, сбор гуманитарной помощи, культурные события, чтобы проинформировать людей о том, что происходит в Украине. Университет тоже, например, открыл свою программу для выехавших студентов из Украины, которые хотят продолжить обучение. Есть также программа для ученых, которые выехали из Украины и теперь ищут новое место работы.

Похожие программы есть во многих европейских университетах. Каждый случай приходится рассматривать отдельно, для каждого человека искать отдельное развитие, которое ему подойдет. Я точных цифр не знаю, но у нас много украинцев, которые приехали из Харьковского национального университета имени Каразина, Киевского национального университета имени Шевченко, которые сейчас проходят интенсивные курсы французского языка и уже осенью начнут обучение и слушать курсы. 

Хотя Харьковский университет, несмотря на чрезвычайную сложную ситуацию (этот университет в Харькове полностью разрушен российскими обстрелами. - Ред.), продолжает работать. Вот студентка, с которой я много общаюсь, продолжает онлайн проходить курсы в университете, преподаватели продолжают работать и вести свои курсы онлайн. Конечно, для украинских университетов это очень сложная ситуация. Хотелось бы, чтобы в украинском обществе эта проблема не осталась без внимания и университеты получили необходимую поддержку для того, чтобы отстроиться. 

- А вы лично к помощи украинцам каким-то образом приобщаетесь? 

- К примеру, недавно я проводила занятия в математическом кружке в Берлине. Поскольку это большой город и теперь там много украинцев, один из университетов организовал математический кружок для детей-беженцев из Украины. И я один раз приходила туда как приглашенный гость, у меня была возможность пообщаться с детьми на украинском языке. Люди, которые организовывали этот кружок, говорят на немецком или русском языках. И мне было очень приятно увидеть, что даже дети, переселившиеся в Берлин, продолжают изучать математику, продолжают общаться между собой. 

У меня также есть план на следующий семестр организовать онлайн-курс, который бы тоже был либо на английском, либо на украинском языке, либо на обоих языках, и чтобы он был доступен студентам из Украины. Сейчас я еще хочу проконсультироваться с коллегами из Украины, чтобы понять, какие именно потребности, какой именно курс нужен. Сейчас много курсов, и я хочу сделать такой формат, который бы дополнял и не был лишним. 

"Война - всегда ускоритель прогресса" 

- Украинская наука и в мирное время находилась, мягко говоря, далеко не в лучшем состоянии. Как вы думаете, каким образом на ней скажется война, и что должно делать государство, чтобы минимизировать это негативное влияние? 

- Я не могу давать советы государству, потому что это было бы, выражаясь на английском, above my head ("не в моей компетенции". - Ред.), тем более в такой чрезвычайно сложной ситуации. Это уже происходит, многие научные учреждения теряют финансирование, оно сокращается, это очень больно бьет по ученым. Понятно, что война - это всегда плохо и позитив искать сложно. Но, с другой стороны, как мы знаем из истории, на самом деле война - всегда ускоритель прогресса, как бы ни парадоксально это было. Я думаю, что сейчас будут очень сложные времена для людей, занимающихся фундаментальной наукой. Я думаю, что важно, чтобы в государстве были люди, которые понимают важность такой науки, и которые понимают, что для восстановления страны это чрезвычайно важно. Также во время войны возникает необходимость решать большое количество практических, прикладных вопросов, и это решение может быть именно научным. Если мы вспомним Первую и Вторую мировые войны, то очень много изобретений и новых технологий появилось именно из военных нужд. Пожалуй, в этом есть шанс, который нужно не пропустить. 

- Но есть угроза, что многие люди, которые сейчас уезжают из Украины, в том числе и ученые, интегрируются и не вернутся назад. 

- Здесь можно сравнить с опытом других стран. Да, это не те страны, где идет война, и ситуация в них не столь сложная, каковой она является в Украине. Но мне кажется, что этот страх, что мы не должны отпускать людей, немного контрпродуктивен. К примеру, сейчас я нахожусь в Финляндии, и отсюда очень много молодых людей едет в другие страны на обучение или на работу. Но очень многие из них хотят вернуться в Финляндию. И никто не боится их отпускать, когда они возвращаются, их зарубежный опыт ценится. Мне кажется, что, возможно, не сейчас, а в будущем, когда война завершится и будет период восстановления, будет тоже шанс перестроить украинскую науку, и, возможно, сделать ее немного другой по сравнению с той, каковой она является сейчас.

Смотрите также: