22.05.2001 Итоги Каннского кинофестиваля «Доразвлекаемся до смерти» - конференция немецких телекритиков

В воскресенье завершился 54-ый по счёту каннский кинофестиваль, пожалуй, самоеяркое и международное из проходящих в Европе кульутрно-коммерческих мероприятий. За ходом и завершением фестиваля пристально наблюдал российский кинокритик Юрий Гладильщиков, в самом недалёком прошлом - кинообозреватель безвременно почившего журнала «Итоги»:

В первые дни каннского фестиваля 2001 года мне казалось, что это будет самый непредсказуемый чемпионат мира по кино за последнее время. Логика моя была такова: Канн - наиболее радикальный фестиваль на свете. Его руководителей хоть круасанами не корми - только дай им открыть новые имена, смоделировать кинематограф будущего. Наградив в 90-е Дэвида Линча, братьев Коэнов, Квентина Тарантино, Эмира Кустурицу, Аббаса Киаростами и, наконец, в прошлом году Ларса фон Триера - самого модного киноавтора современности - Канн словно бы завершил некий круг.Теперь ему надо открыть что-то совсем уже новое, двадцатьпервовековое. Не воспевать же в 2001 году все тех же Линча, Коэнов, не говоря уже о великих стариках Риветте или Годаре? Это означало бы топтаться на месте.

Однако, никаких реальных открытий - ни имен, ни новых стилей - Канн сейчас не совершил. Ругать фестиваль не за что. Это не Канн - это кинематограф топчетсяна месте. Мэтры режиссуры, чьих фильмов в программе было много, тоже повторяют себя прежних. Тем не менее, именно фильмы мэтров оказались в этот раз в Канне самыми любопытными.

Меня особенно привлекли три. «Черный фильм" братьев Коэнов "Человек, которого там не было", и еще больше (даже неожиданно!) понравился мне триллер Дэвида Линча "Малхолланд Драйв", очевидная попытка классика постмодернистских киноигр вернуться в счастливые времена "Твин Пикса".

В "Малхолланд Драйве" - триллере про загадочные отношения двух девушек-актрис (одна из них потеряла память после автокатастрофы) - рядом с обычным миром опять существует параллельный, мистический. Рядом опять бродит Зло, а за угломпрячется некто, напоминающий "твинпиксового" оборотня Боба. При этом - масса смешнейших крутых эпизодов, словно Линч насмотрелся фильмов Тарантино, все тех же братьев Коэнов или японского киногуру 90-х Такеси Китано. Первые час пятьдесятфильм нравится безумно. Причем, кажется, всем. Последние минут сорок всех без исключения разочаровывают. Вдруг начинается совсем другая история, причем обрывочная, запутанная, сюрреалистическая. Начинается Линч Линчевич: с двойниками, провалами сознания в какие-то колодцы etc. Не можешь понять ничего, раздражаешься, разочаровываешься. Некоторые так и остаются разочарованными. Другие - поклонники Линча (я в их числе) - продолжают размышлять над "Малхолланд Драйвом", спорить между собой, и спустя день приходят к консенсусу, что фильм очень простой. Надотолько понять, что его вторая часть, та, которая кажется глюковой и бзиковой, на самом деле, правдивая: она объясняет, что происходило на самом деле. А вся первая (ясная, красивая) часть - это преображающий (и скрывающий) правду вымысел, который родился в сознании одной из героинь. Короче, спустя день фильм начинает нравиться еще сильнее.

Третий ударный фильм Канна - "Пианистка" Михаэля Ханеке c актрисой № 1Изабель Юппер. Ханеке - австриец, хотя родился в Мюнхене, работал на немецком ТВ и ставил пьесы во многих немецких театрах. В 90-е он прославился как главный киномизантроп современности, исследователь психологии монстров. Ханеке всегда интересовали только те люди-монстры и те психические паталогии, которые порождены обществом. Его фильмы - действительно жестокие. "Забавные игры" - фильм про двух малых, которые на озере в Альпах проникают в дом благополучной семьи и одногоза другим убивают ее членов, а потом идут убивать следующую семью - даже я не выдержал до конца. Сбежал из зала. Не потому, что скучно, а потому, что действительно страшно. В "Пианистке" Изабель Юппер играет профессоршу консерватории, женщину за сорок, изломанную тираном-матерью. На занятиях с учениками она такой же тиран, а вечерами, тайком от матери (та ее по-прежнему пасет) смотрит фильмы в кабинках порномагазинов. В итоге, когда у нее наконец появляется любовник (возможно, первый в жизни), да еще молодой, из учеников, она навязывает ему садо-мазохистскиевзаимоотношения. В психологическом смысле очень жестокие.

Фильм снят по роману известной в Европе австрийской писательницы Elfriede Jelinek, который принято считать и феминистским, и автобиографическим, и порнографическим. Фестивальные издания поставили его в один ряд со скандальными фильмами "Романс", "Трахни меня" и "Интимность" (победителем последнего Берлинского кинофестиваля). Дескать, он про то, что у женщины в обществе все еще зависимая роль. И когда она хочет вести себя как мужчина, например, доминировать в сексуальных отношениях, то погибает. Но фильм Ханеке - гораздо шире. Он в частности, о том, что вся система музыкального воспитания, которой особенно гордится Австрия с ее великими композиторами, это система подавления личности. Высокая культура порождает в душах монстров.

Каннское жюри поделило между Линчем и Коэнами приз за режиссуру. А "Пианистке" отдало сразу три приза - второй по значению Гран-при, приз за лучшую женскую роль Юппер (справедливо) и приз за лучшую мужскую - Бенуа Мажинелю (справедливо не вполне). Однако, главным призом - "Золотой пальмовой ветвью" - Каннувенчал совсем иной фильм: "Комнату сына" итальянца Нанни Моретти. Моретти - европейский вариант Вуди Аллена. Он всегда играет в своих фильмах забавного интеллигента с душевными кризисами, всегда отчасти самого себя. Но "Комната сына" (фильм про то, как дружная интеллигентная спортивная семья, где сын и дочь, потеряласына, и сначала почти разрушилась, но потом вновь обрела силу жить) кажется мне - во многих эпизодах - искусственным, бьющим на эмоции. Своего любимца МореттиКанн фактически наградил за выслугу лет.

А что Сокуров? Ведь многие прочили, что его "Телец" - фильм про тело Ленина в Горках - тоже не останется без наград. Каннская реакция на фильм оказалась двойственной. "Телец" безусловно понравился критикам из Восточной Европы (в частности, моим знакомым из Польши, Болгарии,Латвии), хорошо знающим, что такое Ленин, и что в коммунизме почем. Один из польских критиков сказал мне, что Сокуров наконец-то снял со стены икону (которая, впрочем, продолжает там висеть). Фильм получил положительные отзывы и в некоторых западных изданиях: в частности, в английских киножурналах "Мувинг пикчерз" и"Скрин интернешнл" и во французской прессе от центристской "Фигаро" до левой "Либерасьон". Но в целом он, судя по всему, показался людям с Запада невнятным либо чересчур карикатурным. Влиятельная (в том числе и для жюри) американская деловая газета "Вэрайети" разругала "Тельца" за скучность, банальность, отсутствие исторического контекста. Сокуровскую идею о том, что вождями-диктаторами (и вообще крупными политиками) становятся только несчастные в личной жизни, ущербные душой люди, не оценил никто. В итоге средние оценки, выставленные "Тельцу" десятками критиков в ежедневных фестивальных изданиях (кто ставил баллы, кто звездочки) оказались крайне низкими. Призов ему не досталось тоже.

Расстраиваться глупо. Тем более Сокурову, который всегда уверял, будто он выше мирской суеты с ее фестивалями и премиями. Сокурову нужно уметь ценить уже то, что второй подряд его фильм отобран в каннский конкурс. Что президент фестиваля Жиль Жакоб назвал его одним из "великих авторов" современности. Что фестивальная пресса стала следить за его грядущими проектами. В частности, проектом фильма об Эрмитаже (к нему жаждет подключиться один из лучших американских режиссеров Мартин Скорсезе) и проектом фильма о японском императоре Хирохито (очередной картины о диктаторах XX века). Сокуров окончательно вошел в мировую киноэлиту: этого достаточно. А наши, кстати, в Канне все же выиграли. Первый приз в молодежной программе Cinefondation получила русско-украинская короткометражка "Портрет" вгиковца Сергея Лучишина. По правилам, следующий фильм Лучишина обязательно покажут в Канне. Так что мы там еще точно будем.

Кстати, мы - то есть, немецкое кино, - в Канне, скорее всего, тоже будем. И не только потому, что во время фестиваля был подписан так называемый «Малый договор о сотрудничестве в области кино» между Германией и Францией. Министру культуры Германии, Юлиану Ниде-Рюмелину, так понравилось в Канне, что за две фестивальные недели он успел четыре раза слетать в Берлин, неизменно возвращаясь обратно. Как говорится, поживём - увидим.

«Доразвлекаемся до смерти» - конференция немецких телекритиков в Майнце

Волынка, ящик (вариант: ящик для идиота), помойка - примерно такие образы применяются в большинстве европейских стран для обозначения предмета, занимающего центральное место в вечерней культурной программе рядового бюргера. Я имею в виду, конечно же, телевизор. Телевидение принято было критиковать всегда: сперва его противопоставляли так называемой высокой культуре - таким образом, телевидение переняло роль «мальчика для битья» у кинематографа. С тех пор, как в 1985-ом году в Германии был положен конец общественно-правовой монополии на телевидение и появилось множество частных каналов, стало принято сравнивать телевидение, существующее на налоговые поступления - то есть, общественно-правовое, и телевидение коммерческое. Первое считалось хранителем грааля высоких народно-просветительских идеалов, второе - машиной по производству дурновкусия и зарабатыванию денег на рекламе. Но времена изменились, общественно-правовые каналы давно расстались с фиговым листом бессребреничества и принялись торговать рекламными минутами, как и все остальные.

Fernsehen fuer die Spassgesellschaft - Телевидение в обществе тотального развлечения - так называлась конференция телекритиков, состоявшаяся в прирейнском городе Майнце - одной из телестолиц Германии.

Нет, ничего весёлого нет ни в обществе тотального развлечения, ни в телевидении, которое ему служит - или же отражает его состояние, или, может быть, формирует его: к такому выводу пришли триста человек в серых пиджаках, которые собрались в конференц-центре телецентра в Майнце - интенданты телеканалов, продюсеры, социологи и критики. Конференция теоретиков телевидения представляла собой полную противоположность критикуемых ими телепрограмм - ни смеха, ни шуток, ни рекламных пауз.

Должно ли телевидение отражать реальность? Да, по крайней мере, иногда. Но в первую очередь - это игрушка, цель которой - отвлекать от этой самой реальности. В этом ничего нового нет, так было всегда. Опасность же, по мнению телевизионных теоретиков, возникает в тот момент, когда реальность и игра смешиваются и в результате появляются чудовищные гибриды - «развлекательная политика», «развлекательная социология», «развлекательная культура». Дебаты в Бундестаге идут в такой же нарезке, как и клипы МТV, сообщения о наводнениях, землетрясениях и прочих неприятностях, произошедших далеко от Германии, отодвигаются, как правило, в самый конец новостного выпуска, а играм Бундеслиги стандартно отводится больше времени, нежели любому другому сообщению из сферы науки или культуры. В политической сфере истинный интерес вызывают лишь скандалы, связанные с коррупцией. Цинизм и нарушение всех мыслимых табу настолько приелись, что уже не воспринимаются как эпатаж. Вечерние шоу с раздевающимися участниками и полуголыми модераторами и модераторшами кажутся верхом тривиальности.

Словом, как верно заметил Дитер Штольте, директор второго общегерманского телеканала ЦДФ, чтобы растормошить зрителя, пора устраивать по крайней мере гладиаторские бои на телеарене. Впрочем, кровожадностью немецкий зритель не отличается: ему достаточно и футбола. Всему этому давно существует название - энтертейнизация (от английского «энтертейнмент» - развлечение). Медиа-эксперт Кнут Хекетир рисует поистине «оруэлловскую» картину:

"Цель современной телеактивности - так сказать, расшатывание зрителя, приведение его в гибкое и подвижное состояние, то что сейчас называется словом «флексибилизация». Зрителя призывают открыто говорить о своих недостатках и комплексах, отбросить стыд, отказаться от претензии на частную сферу и какие-то ункальные проблемы, обнародовать мотивы своего поведения, стать во всех отношениях понятным и прозрачным... и это, по-видимому, необходимо нашему обществу. Только так трудовая дисциплина может быть выведена на новый уровень, только так могут быть созданы новые механизмы контроля, только так могут стать выносимыми безработица и связанная с ней социальная изоляция, только этот путь ведёт к освоению новых сегментов рынка и как следствие - к интенсификации потребления. Таким образом, индустрия развлечений - это авангард общественной модернизации, а общество развлечения - суть ничто иное, как новая ступень развития общества всеобщей эффективности."

В девяностые годы в развитии телевидения возникли две новые тенденции, отмечают эксперты. Во-первых, телевидение начинает зацикливаться само на себе. Самые популярные телевизионные развлекательные шоу сегодняшнего дня - это шоу о телевидении, телевидение, пародирующее и высмеивающее само себя. То, что в семидесятые годы было теорией, сегодня стало реальностью.

Вторая тенденция телевидения 90-ых - это выход на первый план когорты звёзд нового типа, не обременённых ни талантом, ни интеллектом, ни даже особой телесной красотой. Про манеры я уже молчу. Для немецкого зрителя нарицательными являются такие имена как Златко - плохо говорящий по-немецки пролетарий, оказавшийся в мире знаменитостей благодаря контейнерному телешоу «Биг Бразер», - или Верона Фельдбуш, «главный бюст немецкого телевидения», чья карьера началась с синяка под глазом, поставленного бывшим мужем Дитером Боленом, и в том же стиле и продолжается. Выдвинутый Энди Уорхоллом лозунг, что «каждый должен получить возможность на пятнадцать минут стать знаменитостью», кажется детским лепетом по сравнению с реальностью СМИ.

Самый дефицитный и не поддающийся восстановлению ресурс нашего общества -внимание - отдаётся людям, на которых каждый - или почти каждый - зритель может смотреть свысока, как на ещё более банальных, заурядных и глупых, нежели он сам. В результате формируется своеобразная эрзац-элита, полностью зависящая от веяний моды и моментально заменяемая в случае необходимости. Так что же, скоро мы «доразвлекаемся до смерти», как предупреждал ещё более десяти лет назад Нейл Постмэн?

Здесь впору было бы закручиниться, если бы ситуацию не разрядил Харальд Шмидт - ведущий самого популярного в Германии вечернего развлекательного ток-шоу, естественно - на коммерческом телеканале.

"Речь идёт о деньгах, облечённых в форму квот, тут не надо никаких других теоретических платформ. Кто не хочет в этом участвовать, тот просто не должен включать телевизор. Я думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что 80% всего, что показывается по телевидению - это откровенный мусор".