Учителя в Купянске рассказали о работе во время оккупации РФ

"Мы не понимали, что происходит. Проснулись - а в городе чужие люди. Будто страшный сон", - вспоминает утро 24 февраля Наталья Пушкарь, директор Купянской специальной школы, где учатся дети с ментальными особенностями.

Российская армия оккупировала Купянск на востоке Харьковской области в первый день полномасштабного вторжения. Мэр Геннадий Мацегора заявил, что украинские военные покинули город и пошел на сотрудничество с оккупантами. Уже в начале марта он призвал местных жителей "вылезать из подвалов" и возвращаться к привычной жизни. В частности, он распорядился возобновить обучение в школах.

Наталья не торопилась выполнять поручения Мацегоры. Школа, которая с начала февраля была на карантине, не открылась. Вместо этого, по словам Натальи, она организовала там приют для переселенцев из соседних общин, в том числе из тех, которые обстреливали россияне.

"Что мне делать, женщине под пулеметом?"

Наталья рассказывает, что в середине марта российские военные пришли в школу с обыском. В ноутбуке Натальи нашли фото с уже второго проукраинского митинга, состоявшегося 8 марта. Наталья действительно была на этой акции протеста, более того - она ее организовала. Военные РФ надели на женщину наручники и угрожали ей тюрьмой, но ограничились предупреждением и ушли.

По рассказам Натальи, через несколько недель они снова приехали в школу, на БТРе. На окна навели пулемет. "Меня спрашивали: взгляды не изменила, вещи собрала? На этот раз едем в Белгород. А что мне делать, женщине под пулеметом? Едем - так едем. Но меня оставили".

Третий раз россияне пришли к Наталье домой. Они выбили двери и четыре часа проводили обыск. "Мне инкриминировали то, что я сотрудничаю с СБУ. Спрашивали мой пароль. Я его не знаю! Спрашивали мой позывной. Я его не знаю! Всегда была Наталья Борисовна", - смеется женщина.

По словам Натальи, ее забрали и почти месяц удерживали в подвале местного отделения полиции, где оккупационные власти устроили тюрьму. Наталью держали вместе с местной волонтеркой Юлией Тищенко и председателем Двуречанской общины Галиной Турбабой. Холодная и одновременно душная камера была рассчитана на двоих. Как рассказывает Наталья, к женщинам применяли психологические пытки.

Допросы, по словам Натальи, проводили сотрудники ФСБ. Они листали ее телефонную книгу и расспрашивали о каждом контакте. "Труднее всего было слушать, как пытали других людей. Это делали показательно. За себя уже не было страха, он прошел", - говорит Наталья.

"Подарки" детям от Российской Федерации"

Когда летом Наталью освободили из тюрьмы, оккупационные власти уже готовили купянские школы к новому учебному году - по российской программе, рассказывает Наталья. Ей как директору школы приказали собрать коллег, иначе на их места привезут учителей из оккупированной Луганской области или из российского Курска. Но Наталье все же удалось этого избежать. Она напомнила, что в ее школе живут переселенцы - они разъехались только накануне освобождения города ВСУ, кто-то поехал в Россию.

Теперь, после освобождения Купянска, Наталья вместе с коллегами несколько раз в неделю приходит в школу, чтобы убирать там. Отступив, войска РФ обстреливают город артиллерией. Снаряды падают даже возле пустой школы. "Подарки" детям от Российской Федерации", - иронизирует Наталья. В школе кое-где выбиты стекла и двери, местами повреждена крыша.

Наталья заводит нас в актовый зал и неожиданно начинает снимать со стен пластиковые панели. Из углубления у батареи она достает книги - одну за другой. В первые дни оккупации она вместе с коллегами прятала здесь не только украинскую символику, но и обычные учебники, ведь слышала, что россияне забирают их. "Мы сработали на опережение", - гордится Наталья.

"Какие могут быть оправдания?"

Случай Натальи Пушкарь - исключение. Большинство школ Купянска, находившегося под контролем российских военных, работало. Работа местных учителей во время оккупации может быть квалифицирована как коллаборационная деятельность - по статье 111-1. Ее ввели в Уголовный кодекс Украины в начале марта, после начала полномасштабной войны. Позже Министерство юстиции Украины объяснило: под статью подпадут учителя, работающие по российской программе.

Согласно определению статьи, учителям, занимавшимся пропагандой в школах, грозит до трех лет лишения свободы с 15-летним запретом на профессию. Директорам - до десяти лет лишения свободы и такой же запрет на профессию. По информации Нацполиции Украины, к середине сентября было открыто 19 дел против украинских учителей, которые сотрудничали с оккупационными властями.

DW отправила запрос в Службу безопасности Украины по поводу актуальной статистики и трактовки статьи о коллаборационной деятельности, однако на момент публикации репортажа ответа не получила. Между тем в судебном реестре нет ни одного приговора учителю-коллаборанту. А прокуратура лишь время от времени сообщает о задержании подозреваемых, преимущественно директоров школ, работавших во время оккупации.

"Какие могут быть оправдания? Была возможность и уехать, и не сотрудничать, и учить наших детей дистанционно", - говорит председатель Купянской городской военной администрации Андрей Беседин. Его назначили на этот пост недавно, после деоккупации города.

Мы говорим с Бесединым в здании администрации, на дверях которой висит объявление с длинным списком вакансий. Большинство работников городских властей сотрудничали с оккупационной властью и накануне освобождения города ВСУ уехали из Купянска, очевидно, опасаясь уголовной ответственности за коллаборационизм. В городской администрации отсутствует управление образования, поэтому Беседин даже не может сказать, сколько в Купянске школ. Десять - позже уточнит одна из учительниц.

"Теперь я буду преподавать еще и русский"

Пока говорим с Бесединым, в этом же здании сотрудники СБУ опрашивают местных учителей, работавших во время оккупации и оставшихся в городе после увольнения - около 30 человек. На выходе из администрации встречаем Наталью Алтанец. Она учительница украинского языка и литературы и заместитель директора 1-го лицея. Это учебное заведение возобновило обучение в марте, после приказа мэра Геннадия Мацегоры. Тогда же и Наталья вышла на работу.

Учебный год окончили по украинской программе, уверяет учительница. Она продолжала преподавать украинский язык и литературу и готовила учеников к государственным экзаменам. "Никто не запрещал", - пожимает плечами Наталья. Никаких изменений в школе, по ее словам,  она не заметила.

Однако летом директор сказала учителям, что новый учебный год будет проходить по российской программе, рассказывает Наталья. Купянск стал "столицей" оккупированной части Харьковской области, а этот лицей - первым учебным заведением, получившим российскую аккредитацию. Учителей отправили на "курсы повышения квалификации" в Курск. Но, по рассказам Натальи, ей удалось избежать поездки, ссылаясь на то, что она должна выполнять административные функции. Она признается, что колебалась, продолжать ли вообще работать в школе.

"Но сказали, что если мы не будем работать, то привезут учителей из России, - говорит Наталья. - Нам всем было сложно принять это решение. Но мы решили, что нанесем детям меньший вред, чем те учителя, которые приедут из России. Это наши дети, и мы должны их учить".

В новом учебном году Наталья продолжила преподавать украинский язык и литературу. Но к ее обязанностям, по ее словам, добавили русский, поскольку у нее есть диплом еще и по этой специальности. До оккупации в течение нескольких последних лет в лицее не преподавали русский язык. Вместо этого был факультативный предмет под названием "язык национальных меньшинств". "Некуда было деваться, - говорит Наталья. - Было страшно сказать детям: я у вас преподавала украинский, а теперь буду еще и русский".

Все предметы должны были преподавать на русском, но, по словам Натальи, учителя не придерживались этого требования. Оккупационные власти привезли в лицей российские учебники. Однако коллеги не спешили их выдавать ученикам, уверяет Наталья. Учителей не хватало, поэтому власти оккупированного Купянска сделали "заказ" на российских педагогов. Привезти их не успели - вскоре началось контрнаступление украинских военных.

Все это Наталья рассказала сотрудникам СБУ. Они не предъявили ей подозрение в коллаборационизме. Вместо этого предложили написать заявление об увольнении. "Потому что будет судебное дело. Потому что коллеги будут против нас, - приводит аргументы СБУ женщина".

Наталья говорит, что ей звонили и писали коллеги, которые выехали и не работали во время оккупации. Они осуждают учительницу, в том числе за то, что она получала "российскую зарплату". Однако, по словам Натальи, это была так называемая "материальная помощь", значительно ниже довоенной зарплаты. Она не могла отказаться от этих денег, потому что "было не на что жить - с марта не получала украинскую зарплату".

"Стыдно, что я был в этом проклятом Курске"

Оккупационная администрация отправляла учителей в российский Курск на "курсы повышения квалификации". На этих "курсах" был учитель одной из купянских школ, который по соображениям безопасности просит не указывать никакой информации, по которой его можно идентифицировать. Он соглашается на встречу в соседнем с Купянском селе, но накануне отменяет ее. "Мне стыдно, что я был в этом проклятом Курске", - выпаливает мужчина и предлагает поговорить через мессенджер.

Учитель, по его словам, не хотел выходить на работу после оккупации города, но администрация школы настояла на этом. "После очередного "совещания" директор сказала, что с 1 сентября школа будет работать "на новых рельсах", что "демократия для вас закончилась", - вспоминает мужчина.

По его рассказам, летом вооруженные люди с шевронами с буквой "Z" вывезли из школы все учебники, изданные после 1991 года. Со стен в кабинетах и ​​коридорах сняли всю украинскую символику. Российские солдаты забрали учителя из дома и привели в оккупационную администрацию на "собеседование", где предложили ему руководящую должность. Мужчина говорит, что отказался. 

Однако на "курсы повышения квалификации" учитель поехал. По его словам, директор школы, которая пошла на сотрудничество с оккупационной администрацией, угрожала учителям не выплатить их зарплаты, а также "разговором" с ФСБ.

"На самих "курсах" рассказывали о методике и педагогике. Военно-политических нарративов особо не было, хотя была заметна неприязнь преподавателей к западноевропейским и американским ценностям, - уверяет мужчина. - Я хотел уехать оттуда раньше, но "куратор" напомнила о ФСБ и предложила "успокоить свои принципы".

Новый учебный год начался без программ. В общей сложности учитель, по его словам, провел четыре урока. Преподавал на украинском, отмечает он. "Потом я не стал ходить в школу принципиально, у меня началась депрессия из-за того, что я изменяю своим принципам, - говорит мужчина. - А уже через пять дней над городом взвились желто-синие флаги, к нам зашли наши ВСУ".

После деоккупации он прошел проверку в правоохранительных органах. "Лично для меня это было хуже, чем исповедь в церкви, это было настолько стыдно, что трудно объяснить словами, - вспоминает учитель. - Но в ответ я не видел ни давления, ни угроз, даже заметил определенное сопереживание".

"Люди должны были выживать"

"Если они флагами не махали, на митинги не ходили, песни не пели - винить их не нужно", - заступается за коллег, работавших по российской программе, Андрей Кузниченко, молодой улыбчивый мужчина. Он встречает нас на крыльце 1-го лицея, куда приходит вместе с коллегами, чтобы ремонтировать поврежденное обстрелами здание. В клумбе, среди цветов, торчит артиллерийский снаряд.

В 1-м лицее, родном для Андрея, он работал по совместительству - несколько раз в неделю преподавал информатику. Он рассказывает, что проводил занятия и во время оккупации до конца прошлого учебного года. "Детям говорил: давайте учиться на украинском, но никому не скажем", - смеется мужчина. С сентября директор предложил ему должность учителя географии - по российской программе. Но он говорит, что отказался.

"Программы как таковой не было, - рассказывает Андрей. - Привезли российские учебники, только что напечатанные - такое впечатление, что на скорую руку. Я открыл учебник по географии за восьмой класс. Посмотрел, что там - закрыл и сказал, что рассказывать такое не буду. Первый параграф, третий абзац: "Владимир Владимирович Путин подписал указ о признании "ЛНР" и "ДНР". Я должен это детям говорить? Я такого не скажу!".

В прошлом месяце, по словам Андрея, он был на беседе с полицейскими и сотрудниками СБУ. Их интересовало, как директор управляла школой и где она сейчас находится. Мужчина говорит, что  рассказал все, что знает. Уголовной ответственностью ему не угрожали. "Моя совесть чиста", - уверяет мужчина. В то же время, он ощущает общественное давление на всех учителей, работавших в оккупации. "Конечно, можно винить человека. А можно попытаться пожить так, как он жил. Испытать тот страх, который он испытывал, - говорит Андрей и подводит итог. - Не хочется быть дважды наказанными".

Смотрите также: