Закат "третьего рейха": крах "человечного фюрера" на экране
17 сентября 2004 г.
В картине "Закат" "злой гений немцев изображен как добродушный человек, любящий шоколадный торт, который постепенно впадает в безумие, когда рушится его мечта о тысячелетнем рейхе", резюмировал один из уважаемых российских сайтов. Справедливости ради следует отметить, что Гитлер уже в пятидесятые годы становился главным персонажем немецкого художественного фильма. "Последний акт" Георга Пабста не пытался выбить слезу у зрителя показом "человечного" фюрера. Но говорить о "революционности" постановки Бернда Айхингера только потому, что фюрер якобы предстает в ней в образе "тихого мечтателя" просто неверно.
Историки: для осмысления прошлого не пригоден
Гитлер в исполнении талантливого немецкого актера Бруно Ганца не может вызывать симпатии или сострадания, отметил мюнхенский историк Херманн Грамл после показа фильма на 45-ом конгрессе немецких историков в Киле. "Верно переданы и его разрушительная воля, и его нежелание считаться с реальностью". Фильм, по мнению Грамла, показывает фюрера постаревшим человеком, с присущими ему параноидными выходками, в стадии приближения к полному краху. Достоинство картины Грамл видит в "до боли точном воспроизведении прошлого". Большинство уже участников дискуссии сочли в лучшем случае "утомительной" точность в деталях, как например, показ убийства шестерых детей Геббельса. Педантичная реконструкция фактов не несет с собой исторического анализа, указал известный немецкий историк Ханс Моммзен. Понимания причин гитлеровской диктатуры фильм не дает. "Показ судьбы одного человека не годится для раскрытия сложных исторических процессов", - подчеркнул профессор.
Кинокритики: банальность, доходящая до кича
Провальным сочли фильм "Закат" и многие ведущие кинокритики Германии. Михаил Колер пишет в журнале "Фильмдиенст": "Закат" - это продюсерский фильм самого отвратительного толка. Ему не хватает авторского почерка и драматургической строгости потому, что картина хочет быть всем сразу: психологическим этюдом и танцем на вулкане, исследованием клаустрофобии и батальной эпопеей, уроком истории и мелодрамой маленького человека, одновременно и началом, и концом". Американский кинематограф неоднократно показывал аморальных "героев", не вызывая при этом к ним симпатии, напоминает Даниэль Котеншульте в газете "Франкфуртер рундшау".
У Бернда Айхингера и его режиссера Оливера Хиршбигеля, занятых детальным украшением постановки стоимостью 14 миллионов евро, времени на такие нюансы, очевидно, не было. Обещанный продюсером "захватывающий, точный в деталях и реалистичный исторический триллер" оказался на поверку банальной мелодрамой, кстати, излюбленным жанром нацистского кино, отмечает критик газеты "Зюддойче цайтунг" Тобиас Книбе. "Господа, через сто лет появится красивый цветной фильм о переживаемых нами ужасных днях. Разве вы не хотите сыграть в этом фильме роль?" - цитирует кинокритик слова Геббельса, сказанные им 17 апреля 1945 года. Этот фильм появился, - продолжает Книбе. – Со страхом ожидаемый, решительно осуществленный, с размахом поставленный. Потому как, все прежние попытки поставить нас лицом к лицу с историей, якобы не удавались.
"В полном сознании того, что он делает, с ясным взглядом на историю, Гитлер спланировал свой "закат" и добился того, что в преисподнюю вместе с ним обрушится человеческая цивилизация", - цитирует Книбе в финале своей статьи слова продюсера фильма Айхингера. С этим не поспоришь, отмечает кинокритик. Вот только пересказ этого "сюжета", по возможности, один к одному, означает добровольный отказ от режиссуры. Функцию эту выполняют те, кто во многом превосходят создателей фильма по мастерству создания сценариев: режиссеры "третьего рейха".