Архитектура советского авангарда
11 мая 2012 г.
Начиная с 1993 года, британец Ричард Пэр фотографировал в городах бывшего СССР - Москве, Ленинграде, Баку, Киеве и других - образцы конструктивистской архитектуры первых послереволюционных лет. Они вошли в экспозицию выставки "Baumeister der Revolution" ("Зодчие революции"), которая открыта в Берлине до 9 июля.
Уникальные проекты
Новое время и новые мечты поставили тогда перед архитекторами совершенно новые задачи. Надо было строить то, что еще никогда не строилось: рабочие клубы, санатории для трудящихся, дома-коммуны, фабрики-кухни... Все это надо было сначала придумать, теоретически обосновать. Во многие группы архитекторов, работавших над тем или иным "зданием нового типа", входили искусствоведы, художники, историки. Чуть ли не каждый такой проект представлял собой уникальный вид сооружения и в то же время мыслился как типовой.
Из столь типичного для послереволюционной эпохи социокультурного явления как жилые дома-коммуны в экспозиции особенно хорошо представлен Дом Наркомфина, построенный в 1930-е года в Москве по проекту Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса. Он мыслился как целый комплекс: жилой дом плюс так называемый "коммунальный блок", включавший корпуса культурно-бытового назначения (детский сад, спортзал, библиотеку, столовую, прачечную и т.д.). В вытянутом шестиэтажном жилом блоке размещались коммунальные квартиры, каждая была рассчитана на 50 семей с общей гостиной, кухней, большими коллективными спальнями. Собственно "семейного" в таком быте оставалось очень мало. Дети проводили очень мало времени с родителями, да и родителям остаться наедине друг с другом было непросто.
Объявлена война кухням
"Пролетариат, - писал тогда архитектор Николай Кузьмин, - должен немедленно приступить к уничтожению семьи как органа угнетения и эксплуатации". Не все мыслили и проектировали столь радикально, но принцип "обобществления быта" оставался главенствующим для всех. Даже в знаменитом Доме на набережной, предназначенном для высшей номенклатуры, в некоторых квартирах вообще не планировались кухни. Даже слово такое начало исчезать из официального лексикона: стали говорить "пищеблок". Женщину предполагалось освободить от домашнего хозяйства и воспитания детей, сделав ее полноправным строителем светлого будущего. Государству нужны были дополнительные рабочие руки.
Гимном тогдашнему "коренному переустройству быта" звучат строчки из романа Юрия Олеши "Зависть": "Объявлена война кухням. Тысячу кухонь можно считать покоренными... Это будет индустриализация кухонь". Апофеозом такой индустриализации стало создание фабрик-кухонь - громадных предприятий общественного питания (тогда, собственно, и родилось слово "общепит").
Как рассказывают фотографии Ричарда Пэра и каталог к берлинской выставке, самой крупной из них стала Нарвская фабрика-кухня, построенная в 1930 году в Ленинграде (арх. Барутчев, Гильтер и другие). В одном комплексе с ней - Кировский универмаг. Фабрика-кухня располагалась с его тыльной стороны. Здесь не только варили первое, второе и компот, но и кормили в огромных залах самообслуживания, "собирали" комплексные обеды в большие термосы, которые развозились по близлежащим промышленным предприятиям, и продавали полуфабрикаты в кулинарии.
На плоской крыше (еще одна типичная для того времени деталь) было устроено что-то вроде беседок для вкушания пищи на свежем воздухе. Но погода в Ленинграде редко к этому располагает, и позже всё застроили, что испортило внешний облик здания. Кстати, и на крыше Дома Наркомфина должны были расти сады, которые так никогда и не были разбиты. Одна из фотографий показывает, во что превратились эти недостроенные "пентхаузы": печальное зрелище... Дом Наркомфина - выдающийся памятник архитектуры конструктивизма - вообще находится в страшном состоянии. Его давно и практически полностью расселили, московские власти (и старые, и новые) относятся к нему безразлично, и только отдельные энтузиасты пытаются что-то сделать для его спасения.
На что денег не жалко
Современное состояние архитектурных шедевров, созданных в СССР в 20-е - начале 30-х, вызывает настоящий шок. Это одно из самых сильных впечатлений, которые оставляют фотографии в берлинском культурном центре Martin-Gropius-Bau. Что-то вообще безвозвратно утеряно. Снесены, например, эллипсоидная железобетонная вышка для прыжков в воду, построенная архитектором Василием Осьмаком на стадионе "Динамо" в Киеве, и такая же вышка и в Москве. На общежитие Текстильного института, построенное талантливейшим Иваном Николаевым в 1929-31 годах, просто страшно смотреть. Части бетонного навеса словно выел какой-то гигантский сказочный зверь, все рушится, обваливается...
Стоит, но перестроен и тем самым изуродован Дом культуры имени Зуева в Москве (закрыты лоджии, снесена остекленная галерея, замурована часть окон). В плохом состоянии находится и Дом культуры имени Русакова, построенный Константином Мельниковым. Да и будущее знаменитого дома-мастерской Мельникова в Кривоарбатском переулке по разным причинам (правовая ситуация, наследственные споры, некачественная реставрация 90-х годов, интенсивное строительство вокруг памятника архитектуры) продолжает вызывать тревогу. На какую фотографию ни взглянешь - покосившиеся балконы, осыпающаяся штукатурка, потрескавшиеся ступени лестниц, плесень и сырость на стенах...
При этом ни Ричард Пэр, ни организаторы выставки вовсе не искали и не хотели подчеркивать "негатив". Наоборот: фотограф находил самые интересные ракурсы, мизансцены, крупно выделял архитектурные детали... Его фотографии Шуховской башни вполне могут сравниться с классическими снимками Родченко. Кроме того приведены не только отрицательные примеры. Целый зал отвели сооружению, которое находится в прекрасном состоянии, о котором государство заботится и денег на него, судя по всему, не жалеет. Это мавзолей Ленина.
А рядом с вами есть подобные памятники архитектуры? Наш адрес: feedback.russian@dw.de