В ГДР не было безработицы и бананов
Сегодня мы с Вами попытаемся установить, насколько коротка у немцев память. 15 лет прошло с момента падения Берлинской стены. От реального бетонного монстра сохранились лишь огрызки. А что же осталось у немцев в памяти?
Мы расскажем о бывших правозащитниках в ГДР, поговорим с семьёй, члены которой до сих пор не пришли к единому мнению по поводу объединения Германии. Но сначала - короткий опрос среди школьников гимназии в восточногерманском городе Галле. Что знают они о Берлинской стене и бывшей ГДР? А петь для нас будет восточногерманская группа «Сити»:
В ГДР не было безработицы и бананов
Президент Германского Бундестага Вольфганг Тирзе сокрушается:
«У меня такое впечатление, что многие даже не помнят, где проходила Берлинская стена, такое ведь забывается. Кто знает, может быть, мои внуки вообще сочтут это за сказку, что была когда-то такая стена, которая разрезала на две половины целый город.»
Насчёт внуков пока можно только гадать, а вот что знают о стене и вообще о бывшей ГДР ученики 9-го класса гимназии в городе Галле, то есть, поколение, выросшее уже в объединённой Германии? Например, Элли:
«Я расспрашивала моих родителей о том, как им жилось в ГДР. Они говорят, что были и плохие и хорошие стороны. Например, была единая школьная система. И не было безработицы. Люди не боялись рожать, потому что был достаточно мест в яслях и детских садах. А ещё всяких жуликов и уголовников сажали, законы были строже. Но были и недостатки. Нельзя было никуда ездить и нельзя было говорить, что у тебя есть родственники на Западе. Вообще, про Запад можно было только плохое говорить.»
Элли права, про Запад действительно можно было говорить или ничего или плохое. И безработицы в ГДР не было. Но если учесть, сколько людей служило в Штази, сколько толстомясых номенклатурщиков просиживало штаны в руководящих кабинетах, картина получается не такая радужная. И сажали не только жуликов и уголовников, но ещё и тех, кто критиковал режим или хотел выехать в западную часть Германии. А в остальном всё верно. Ну, а что знает о жизни в ГДР одноклассник Элли Кристиан?
«Например, чтобы достать электронику, скажем телевизор, нельзя было просто пойти в магазин и его купить. Цветные телевизоры были страшно дорогие, пять-шесть тысяч марок. И всё равно их в магазине не было. Вот люди и менялись. Например, у меня есть мопед, а у тебя телевизор. Я тебе доплатил две тысячи и мы поменялись.»
Действительно, натуральный обмен дефицитными товарами в ГДР был в порядке вещей. Телевизоры, правда, в магазинах были, но только советской системы «Секам». То есть, в цвете можно было смотреть только ГДР-овские программы. А люди всеми правдами и неправдами пытались заполучить телевизоры системы «Пал», чтобы смотреть западные каналы. Вообще, когда речь заходит о ГДР, школьники чаще всего упоминают проблемы со снабжением. Сузан, например, говорит, что хорошие джинсы или туфли можно было купить только в валютных магазинах. А вот, что знает о жизни в ГДР Жозефина:
«Раньше ведь не было частных продуктовых магазинов, а были только государственные. И там всегда продавали одно и то же. Бананов, например, не было. И настоящего шоколада. Поэтому все радовались посылкам от родственников с Запада.»
И только Макс вспоминает о других проблемах:
«Моей матери больше всего не нравилось в ГДР то, что она не могла поступить в университет. Она в школе была отличницей, но её родители, то есть мои дедушка с бабушкой, были учителя. И в партию вступать не хотели. А в институты и университеты брали детей рабочих и партийных.»
Вот, что знают о бывшей ГДР Элли, Кристиан, Жозефина и Макс. А многие их одноклассники признаются, что ничего толком о жизни в ГДР не знают, да и знать не хотят. Для них это - скучная история.
Революционером прошу меня не считать
Одним из очагов так называемой мирной революции в ГДР был Лейпциг. Противники режима и просто недовольные собирались по понедельникам в церкви Николайкирхе. И вот 9-го октября 1989-го года они вышли на улицы города. К ним тут же присоединились тысячи горожан. Тогда и родился знаменитый клич революции:
«Народ - это мы!»
Месяц спустя пала Берлинская стена. Среди демонстрантов в Лейпциге был и Штефан Хюнебург. Ему тогда было 29 лет. Он активно участвовал в организации помощи призывникам, которые отказывались служить в армии и пограничных войсках ГДР. Но эйфория по поводу падения Берлинской стены и объединения Германии и Штефана Хюнебурга прошла довольно быстро:
«У меня отрезвление началось, когда я понял, что под объединением или воссоединением подразумевалось, что перестраиваться должна только одна сторона, мы, в ГДР. А ведь тогда уже было ясно, что и в Западной Германии давно назрели реформы. Вся Германия тогда упустила исторический шанс. И вот сегодня, 15 лет спустя, мы за это расплачиваемся. Это и массовая безработица, и снижение жизненного уровня, и сокращения в сфере социального обеспечения...»
А вот Эва Рихтер уверена, что кончина ГДР - самое важное и радостное событие в её жизни. Она тоже участвовала в митингах и демонстрациях против режима, но революционеркой просит себя не считать. Диссиденткой она стала по принуждению. Её отец был пастором. Поэтому Эве был закрыт путь к высшему образованию:
«Мне во времена ГДР доставалось из-за моих родителей. Меня не приняли в пионеры, меня не приняли в комсомол. Не то, что я очень туда рвалась, но для ребёнка это больно, когда не разрешают быть как все. После школы я не могла найти приличной работы. А когда произошло объединение, передо мной открылись все возможности. У меня отличная профессия, я объехала полмира...»
Эва Рихтер работает сегодня журналисткой в телерадиокомпании «МДР». У Штефана Хюнебурга в профессиональном отношении тоже всё сложилось хорошо. Он - верующий человек, и работает заместителем директора хосписа - прибежища для безнадёжно больных - в родном Лейпциге. Ностальгии по ГДР он не испытывает, а вот разочарование от объединения страны осталось:
«Демократия жива активным участием людей. Надо бороться за то, что ты считаешь важным, надо добиваться реформ и перемен. Во время мирной революции люди почувствовали, что они - народ, они - сила. А сейчас распространилась апатия, политика их не интересует. Люди выпали из демократического процесса. А это опасно для самой демократии.»
Отцы и дети
Падение Берлинской стены члены семьи Гессе из провинциального городка Мерзебург встретили по-разному. Сын Бернд вообще узнал об этом только утром, потому что всю ночь гулял на какой-то вечеринке. Отец Вальтер как раз работал в ночную смену. О падении стены он узнал от коллеги, но так и отстоял до конца свою смену у конвейера. И только мать, Моника Гессе наблюдала за этим историческим событием по телевидению:
«У меня сначала спину судорогой свело, а потом слёзы ручьём потекли, когда мы увидели стену, то есть, когда открылись КПП на Запад. Страшно ведь, что дальше будет...»
А вот её муж Вальтер Гессе, при всей эйфории, сразу почувствовал, что надвигаются трудные времена:
«Я сразу сказал: как только ГДР не станет и Германия объединится, из нашей смены в пять человек останется один. Так оно и вышло.»
Винит в этом Вальтер Гессе социалистическое плановое хозяйство. Ведь в ГДР производились не те товары, которые пользовались спросом, а те, которые указывали в своих пятилетках и семилетках ЦК и Политбюро. Так что безработица после объединения страны была просто неизбежна, считает Вальтер Гессе. А в 1996-ом году безработица настигла его самого. Он только что вышел из больницы после инфаркта и вместо поздравления получил по почте приказ об увольнении с работы. Вот так Вальтер и стал в 57 лет пенсионером. Его жена Моника учительница, на государственной службе, так что безработица ей не грозит. Но именно она больше всех в семье разочарована в «золотом западе»:
«Знаете, я от объединения гораздо большего ожидала. В социальном плане. Ну, да, мне-то опасаться нечего. И дети работают. Правда, один здесь, а другой там, на Западе.»
«Там» для Моники Гессе означает «в западной Германии», «здесь» - в восточной. Это разделение уже никогда не изменится, считает госпожа Гессе. «Это только для тебя, мама», возражает ей сын. Бернду сейчас 34 года. Он вполне доволен жизнью и собой:
«Больше всего мне нравится, как сейчас восстанавливаются целые города, все старинные здания реставрируются. Их просто не узнать.»
А Моника Гессе на это приводит контраргумент, мол, люди гораздо холоднее друг к другу стали относиться. Вот родственники с Запада во времена ГДР посылки присылали, а сейчас даже не звонят:
«Мы когда первый раз поехали к ним в гости, у нас был «Трабант», такая маленькая смешная машинка. А второй раз приехали на «Форде», так они сразу почернели от зависти.»
И вообще, говорит Моника, пусть нельзя было никуда в отпуск поехать, пусть перебои были со снабжением, а всё равно во времена ГДР жилось как-то спокойнее, комфортнее... «Это только тебе, мама», возражает ей сын Бернд.
Спасибо нашим авторам Юлии Мегдефессель, Карин Егер и Кристиану Вернеру.