Чем дальше, чем более интригующей становится российская жизнь. Вот появилось сообщение, что в ближайшее время произойдет реформа спецслужб. На месте все-таки довольно вегетарианского по сравнению с советскими временами ФСБ возникнет новое (но, казалось бы, навсегда забытое старое) государственное образование послевоенных сталинских времен - МГБ, министерство государственной безопасности.
Если судить по аналогии с прежним министерством, то это значит: гайки закрутят так, что мало никому не покажется. МГБ сталинских времен прославилось борьбой с космополитизмом, которая вылилась как в беспощадную, вплоть до абсурда, борьбу с Западом, так и в мощную антисемитскую кампанию. Эта кампания к концу сталинского правления обернулась "делом врачей", "убийц в белых халатах", и подготовкой массовой высылки советских евреев в Сибирь. Было среди прочего и "ленинградское дело": перебили как врагов народа большинство руководителей Ленинграда всех уровней. Ленинграда после героической блокады. Из культурных событий времен МГБ особенно запомнилась травля Ахматовой и Зощенко, которая вконец затерроризировала советскую интеллигенцию.
Для человека, даже поверхностно знающего историю сталинского времени, МГБ - это очень неудачная аббревиатура для государственного учреждения, в сущности, похуже даже всем известного КГБ, созданного после Сталина и не прибегавшего к узаконенным пыткам советских граждан.
Кому пришло в голову пугать кого уже самим названием МГБ? Намек на возможные будущие массовые репрессии? Угрожающе сжатый кулак в сторону внешнего врага? Гневный удар тем же кулаком по коррупции в силовых структурах, которая лезет наружу в самых диких размерах и формах? Или же просто солдафонская нечувствительность к опасному словосочетанию?
На эти вопросы вы не получите ответов. Потому что их нет.
Жизнь в России все больше становится похожа на спецоперацию с таинственной целью. Такого удивительного явления не было в течение всей российской истории. При царях строили общество на основе самодержавия, православия и народности - трех ясных ориентиров. Коммунисты предложили тему светлого будущего, где от каждого по способностям, каждому по потребностям. Даже при Сталине, когда коммунизм смешался с крепким имперским сознанием вождя, было понятно, что мы идем под прикрытием мировой революции к мировому господству. Не получилось, конечно, в полном объеме, но многое, особенно на востоке Европы, удалось. При Горбачеве и Ельцине заговорили об общечеловеческих ценностях: дело двинулось в сторону брака с Западом. Не удалось, но попробовали.
С приходом Путина союз с Западом быстро пошатнулся, но вера в то, что удастся создать комфортное общество потребления, пошатнулась гораздо позже. На это ушло несколько лет, в течение которых думали догнать Португалию по уровню жизни. Потом стало ясно: не догоним. Не те у нас в России китайские мозги, с помощью которых можно завалить мир своей продукцией. И вместо общества потребления постепенно вырисовалась картина тяжелой утраты.
Стало жалко развала Советского Союза. Вплоть до трагических заявлений верховной власти стало больно и жалко. Ведь именно там, в сталинские времена, сложилась идеальная модель государства социальной справедливости и супердержавы. Добавь только к социальной справедливости рабочую модель православия и - в путь, назад к былой славе!
Но открыто о движении в сторону Советского Союза говорить до сих пор не принято. Все тонет в тумане. Впрочем, туман все-таки недостаточно плотный: движение видно. Точнее, только очертания движения. Вот почему отечественные либералы убеждены, что власть все это движение раком, вспять, в сторону Советского Союза, делает ради сохранения себя в Кремле. А православная Церковь убеждена, что пришла пора разорвать связи с чуждыми русскому народу западными ценностями и помочь государству в его укреплении. А сама власть убеждена, что модель СССР - единственная правильная модель для духовного народа.
Но тут вкралась одна важная деталь. Советский Союз был утопией, философски построенной на марксизме и имперских мечтаниях XIX века. И это государство держалось, главным образом, на силе оружия и общем страхе.
Вывод понятен. Перенося эту утопию в XXI век, российские правители-романтики превращают движение России в спецоперацию, по ходу которой в романтическом тумане мы присоединяем Крым, грезим о Новороссии, а в политической программе Жириновского уже стоит пункт возращения к границам СССР. Соседям страшно, и этот страх постепенно превращает их во врагов. А население, оторвавшись от товарной соски Запада, испытывает некоторые реальные трудности. Впрочем, оно верит федеральному телевизору и голосует так, как и требуется, чтобы однажды чудесным образом очутиться во сверхдержаве со всеми вытекающими последствиями. Но раз путь к супердержаве тернист, нужны могучие помощники.
И вот тут вырисовывается фантом МГБ. Не какой-нибудь госкомитет с размытыми полномочиями (КГБ), а именно полномочное министерство будет бить по оборотням. По тем, кто в силовых структурах согласен с утопией, а сам живет согласно подлому капитализму. Это раз. Второе: министерство будет нетерпимо к инакомыслию, "пятой колонне" среднего, креативного класса, которое не прониклось утопией. Третье: невзгоды, которые ждут массы населения на пути назад, в светлое прошлое, могут привести к спонтанным бунтам, известным по русской и советской истории. К этому надо отнестись со всей ответственностью духовно просветленного строителя утопии. И не потерять свою власть, ибо никто другой не готов вести народ к обществу, сочетающему лучшие стороны самодержавия и коммунизма.
Насколько эти планы осуществимы, я не знаю, ибо непонятна мера терпения и преданности масс и элит. Насколько МГБ будет соответствовать традициям своего старшего сталинского брата? Это зависит от воли правителя. Ну, и от обстановки в мире. Ведь если бы не ухабы и рытвины на этой кремлевской утопической дороге, если бы не рванувшие в Европу дурные соседи-украинцы, россияне уже сегодня были бы все в СССР, а МГБ стало бы их доброй матерью-защитницей.
Виктор Ерофеев, писатель, литературовед, телеведущий, автор книг "Русская красавица", "Хороший Сталин", "Акимуды" и многих других, кавалер французского Ордена Почетного легиона.